По узкой дорожке, мелькавшей меж холмов, ехала повозка, запряженная ослом. Кузов был до верху наполнен всяким скарбом. Однако осёл, будто и не замечая своей ноши, шёл вперёд, бодро подняв голову и весело помахивая хвостом.
К повозке была приделана длинная палка с верёвкой, на конце веревки висела сочная морковка. Морковка болталась как раз перед самой мордой осла, но достать он её не мог. Животное было не очень сильно в науках, поэтому всё шло и шло вперёд, надеясь наконец достать лакомство.
Хозяин осла - тот, кто проделал с ним такую штуку, не был человеком злым или жестоким. Ему тоже, по всей видимости, было нелегко в этом Мире. Человек никогда и в мыслях не имел издеваться над своим питомцем! Просто ему нужно было выживать в этом нелёгком Мире, а осёл делал этот процесс чуточку проще.
Мнение осла насчёт всего происходящего никто не спрашивал. В этом Мире почему-то не принято думать, что у ослов есть мнение. Его кормили, поили, иногда мыли. На этом потребности животного считались полностью удовлетворенными, а ему самому полагалось быть счастливым и довольным жизнью. Однако насколько осёл был счастлив, и мог ли вообще быть счастлив, равно как и несчастлив, никто не знал.
На самом деле голова у осла была большая и мыслей в ней помещалось много. Осёл очень любил морковку, хоть и никогда её и не пробовал. Но она выглядела так красиво! Пахла так вкусно! Разве может быть чем-то нелюбимым то, что выглядит так красиво и пахнет так вкусно? Осёл не был силён в науках, поэтому усомниться в этом не мог.
Осёл никогда не ел морковки. Он вообще питался одной соломой. Иногда соломы было мало. Иногда она была с плесенью...
Под конец дня усталый и голодный осёл возвращался в свой сарай и ложился на голый дощатый пол. Сарай был скверным: там периодически дуло и было холодно. Пожевав соломы, осёл проваливался в сон, но, засыпая, думал о морковке. С того самого дня, когда он в первый раз увидел морковку, осёл думал о ней каждый вечер. Тогда же он дал себе обещание, что когда-нибудь будет есть только морковку! От этой мысли ему всегда становилось теплее, а сарай не казался все скрывающей тьмой с узкими полосками тусклого света, сочащегося сквозь щели, сквозняками и холодом.
Прошли годы. Каждый день для осла ничем не отличался ни от предыдущих, ни от последующих. Он всё ещё верил в собственное обещание, данное самому себе в далекой юности. По-прежнему его большая голова была полна мыслей о предмете обожания, всё так же висевшем перед самой мордой.
Годы эти ничем не отличались друг от друга. Их безо всякого ущерба можно было бы скомкать и бросить в корзину для мусора, стоящую под столом у самых ног. Но жизнь почему-то не отличалась литературными талантами и каждый день писала рассказ, слово в слово повторявший предыдущий, но написанный вчера.
... По пыльной тропе, пролегавшей мимо песчаных дюн, ехала повозка. Тащил её всё тот же осёл. Всё так же перед самой мордой висела морковка. Солнце палило и обжигало шкуру животного. Было очень жарко и хотелось пить, поэтому идти вперёд, бодро подняв голову и весело помахивая хвостом, у осла не получалось. Идти он мог с трудом и постепенно выбивался из сил. Но верный собственному обещанию осёл все плёлся и плёлся вперёд к своему морковочному раю. Спустя все эти годы он уже начинал подумывать, а не пересмотреть ли свою философию. В его большой голове зародилась мысль, а нет ли здесь какой-то ошибки? Однако осёл не был силён в науках, поэтому развить свою новую мысль не смог, поэтому оставался верен идеалам юности.
Солнце продолжало палить и обжигать шкуру. Осёл шёл всё медленнее и медленнее. Наконец он рухнул в пыль. Палка, державшая морковку, почему-то сломалась и упала, больно ударив его по голове. Однако боли осёл почти не почувствовал. Морковка упала и теперь валялась в пыли в нескольких сантиметрах от осла. Но тот, не обратил не неё никакого внимания. Словно кузнечный мех он с шумом всасывал воздух. В глазах мельтешили разноцветные звёздочки. Из ноздри по пыльной морде текла красная струйка. Первый раз за все эти годы осёл не думал о морковке, которая теперь валялась в пыли. Первый раз за все эти годы осёл задумался, что что-то было неправильно. Что-то было неправильно во всём за все эти годы. Что именно осёл придумать не смог, потому что умер.
Вечером груду плоти, валявшуюся в пыли и не так давно бывшую ослом, обгрызли гиены, змеи, ящерицы и тому подобные местные пустынные твари. К утру от того, что не так давно было ослом, остался лишь не совсем полный набор костей, которые продолжало жечь и палить солнце. Постепенно и они рассыпались в прах, а ветер, словно пыль со старого фолианта, сдул и его.
